Путница - Страница 130

130

– Третий день.

– И только сейчас встретились?! Ну молодцы-ы-ы! – укоризненно протянул лесоруб, хотя разминуться на длинной прибрежной порубке было немудрено: все завалено охапками веток, голоса забиваются стуком топоров и треском оседающих деревьев, а народу суетится несколько сотен.

– Так не разгибаемся с утра до вечера, куда там по сторонам глядеть! Садись, поговорим!

– Да я к реке за водой шел, – лесоруб показал пустой котелок, – парни там мои голодные сидят.

– Ничего, за лучинку не окочурятся! А хочешь – сюда их зови, в нашу похлебку воды дольем. Далеко стоите?

– Ща, может, докрикну. – Леваш повернулся к темноте, приложил руки ко рту и зычно заорал: – Эй! Робя! Айда сюда, тут угощают!

– А нам можно? – захохотали сразу от нескольких костров.

– А вам только за деньги! – не растерялся лесоруб.

– У-у-у, жлоб!

– От таковских слышу! К девкам в гости тоже с пустыми руками ходите?

Темнота не осталась в долгу:

– Тю, нашлась красота с бородой до живота!

– Такая сама платить должна!

– Девкам подарки не в руках, а в штанах носят!

– Гы-гы-гы!

– Ах-ха-ха!

Один зубоскал все-таки пришел, с бутылью вместо монет. Его с радостью приняли, как и подтянувшихся лесорубов. В костер подбросили дров, в котел не только долили воды, но и досыпали муки с салом.

Подошел один из тсецов-охранников, покрутился вокруг, неодобрительно зыркая на шумную компанию, однако крамолы не усмотрел и вернулся к своим.

– Ишь какие у вас браслетки знатные! – заметил Леваш, хватая друга за руку, чтоб разглядеть поближе.

– Тсарь одарил, – невесело хмыкнул Мих. – Вы тоже по приказу?

– Не, мы птицы вольные – по найму. А ты чего, весчанином заделался? Ну даешь!

– Батрачу помаленьку… Гляжу, и ты из «Рыжих волков» ушел?

– Да они через год после тебя и распались. Мавей с Дримом погибли, по дурости – в разбойничью засаду угодили, Сива без них заскучал и откололся, Лысый хворать часто стал, ну и я решил: побаловался, и хватит. Отец старый уже стал, пора было дело принимать. Во, познакомься с моими ребятами…

Леваш представил остальных лесорубов, Мих – весчан, зубоскал назвался сам. За такое дело тут же выпили, благо бутыль была не одна: покуда телеги разгружались в городе, Цыка успел сбегать на йожыгский рынок и прикупить чего надо. Мих с Колаем прикрывали – точнее, Мих прикрывал, работая за обоих, а Колай причитал, что «вот заметят и всыплют всем троим!». Не заметили, и теперь Рыскин отчим, гордо выпятив грудь, хвастался, с каким трудом было добыто ими (изо всех сил намекая – по большей части им) это вино. Одновесчане только посмеивались.

– А я сегодня нашего мольца видел! – неожиданно вспомнил Цыка. – Страшный стал, зарос весь, я его еле узнал. Стоял на пароме у пристани, вокруг толпа, как на ярмарке. Повез, видать, саврянам свои проповеди.

Батраки гнусно захихикали, радуясь, будто кринку закваски соседу в сортир подлили.

– Так им и надо!

Объяснили лесорубам, в чем соль, те тоже посмеялись. Пару лучин Мих с Левашом наперебой вспоминали молодость, потом разговор потихоньку увял. Поговорить было о чем, но лучше б послушать – устали. Прочие костры один за другим превращались из желтых лепестков в алые пятнышки, народ засыпал. Ярко горели только сторожевые, по краям и у воды. Хольгин Пуп, травянистый остров ближе к ринтарскому берегу, казался мохнатой великаньей шапкой, оброненной в реку.

– Эх, – вздохнул лесоруб, – сказочницу бы сюда.

– Угу, – поддакнул Мих. – Эх, была у нас на хуторе одна девчонка, так соловьем разливалась, что до вторых петухов с открытыми ртами сидели!

– О, к нам пару недель назад прибилась такая же! – оживился Леваш. – Бойкая, что синичка, худенькая, зеленоглазая….

– Прям как наша, – удивленно заметил Цыка.

– Как же ее звали-то? – принялся натужно вспоминать лесоруб. – Что-то звонкое, звучное…

– Рыска?

– Точно, Рыска!

– Да ты что?! – Батраки придвинулись поближе, сгорая от любопытства: как это их тихоню Рысочку угораздило заделаться бродячей сказительницей?!

– С ней еще два мужика было, – продолжал Леваш, – один ничего такой, рубаха-парень, хоть и жуликоват с рожи, а другой саврянин…

– Не, – разочарованно перебил Цыка. – Это не наша. Наша Рыска нипочем бы с белокосым не спуталась.

* * *

– Ой, Альк, что это? – Дорога шла в гору; шла долго и упорно, последнюю лучину коров вели под уздцы, и Рыска уже так устала, что по сторонам почти не смотрела. А сейчас вдруг подняла голову и увидела: на вершине холма, куда они так стремились, торчал из леса серый клык башни.

– Развалины замка, – равнодушно ответил саврянин, перешагивая через обломок валуна. Дорога была неважной, наполовину заросшей, но еще вполне проходимой. На объезд больше бы потратили.

– А почему он развалился?

– Междоусобица. Защитники сопротивлялись до последнего, так что уцелела только эта башня. Впрочем, за годы и она сзади осыпалась.

– А почему заново не отстроили?

– Кто? Хозяева и стража погибли, слуги разбежались.

– Ну те, кто победил?

– На кой он им? Выгребли, что поценнее, и вернулись домой.

– Эх, а я бы не отказался от такого замочка, – завистливо сказал Жар. Спутники как раз добрались до полуразрушенной арки, но заходить во двор не стали: месиво из обломков и бурьяна. Поехали вдоль стены. – Небось толпы слуг, обед с тридцатью переменами блюд, право первой ночи…

– Куча воинственных соседей, которым все это мозолит глаза, – буркнул Альк.

– Так у них же небось свои замки есть!

– Когда у остальных их нет, это куда приятнее.

130